Cyberpunk 2077 - "Nondual" (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt, .fb2) 📗
— Единственный кто пострадал это мой ебучий кретин-брат! Ему помоги долбанный ты уёбок!
Поняв, что ему тут не рады, соцработник (как он сам ранее представился), быстренько от нас смылся, опасаясь, что в следующий раз выхватить оружие из рук любимой я могу и не успеть.
Дождавшись работников погребальной службы, мы заказали кремацию и доставку «рук техника» (единственный имплант признанный пригодным к дальнейшей продаже или использованию) по нашему адресу. Потом решим, что с ними делать.
* * *
От смерти брата Ребекка отходила очень тяжело.
Ходила, как будто во сне и бледная словно тень. Много времени просто сидела на диване обхватив колени и часами смотрела в одну точку. Временами, ни с того ни с сего, начинала плакать. Временами, словно в поисках чего-то, оглядывалась по сторонам, но не найдя этого, снова застывала собственным изваянием.
Сама не кушала, приходилось кормить, а ночью периодически подрывалась с криком: «Мразь ты конченная!» и мне приходилось её успокаивать.
Права была Мисти. В заботах о душевном состоянии Ребекки, мое собственное горе и тоска отошли куда-то на задний план. Ведь по сравнению с чувствами Бекки, они казались настолько несущественными, что не стоили даже упоминания.
Единственный раз, когда я позволил себе небольшую слабину, произошел на шестой день после смерти Пилара.
Утром, возле восьми часов, после очередной бессонной ночи, Ребекке удалось наконец уснуть, а я воспользовался этим, чтобы принять душ, покушать и убрать на кухне. Лиза с Сашей уже на дежурстве (хоть и все еще не в одной команде), так что мне никто не мешал. Еще раз заглянув в спальню и убедившись, что Ребекка все еще крепко спит, я прикрыл дверь и подошел к синтезатору, находящемуся в гостиной. Выкрутив звук на минимум, мои руки сами начали выводить еще годы назад заученную мелодию.
Я тогда в основном классику изучал и, среди прочего, нашел в Сети ноты, озаглавленные названием «Бетховен „Мелодия слез“». Не знаю, действительно ли классик именно так назвал свое произведение, но по настроению оно соответствует один в один.
Воскресив в памяти ноты и сделав несколько неполных проходов, вспоминая как оно правильно играется, я начал выпускать из-под пальцев мелодию, полную потери и грусти.
Не проиграв и трети, я услышал, как дверь в нашу спальню отворилась и оттуда вышла Ребекка. Я тотчас же прекратил и уже собирался идти к ней, как меня остановили её слова:
— Погоди. Продолжай, пожалуйста, — попросила она меня тихим голосом. На что я кивнул, сел обратно, выставил нормальную громкость и начал мелодию заново.
Первые аккорды мелодии передавали грусть, тоску и непонимание происходящего. Они, словно тихо кричали: «Ну почему? Так ведь нельзя!», но не требуя, а с нотками слезной мольбы. Где-то возле середины происходит перемена. Словно тот, к кому была обращена мольба наконец услышал её и решил ответить. Мелодия налилась звуками надежды, но не той, которая обещает, что все будет хорошо, а той которая дает тебе пинок под зад и требует, чтобы ты не раскисал и продолжал, несмотря ни на что, двигаться дальше. А последние удары клавиш, как будто провозглашали своим звучанием: «Даже если ничего не получиться — ты сделал все от тебя зависящее, а значит тебе не о чем жалеть!»
Прекрасная мелодия. Тоской сжимающая сердце и заставляющая лить слезы, но прекрасная.
По её завершению, я обернулся в сторону Ребекки и увидел её в уже привычном положении, с обнятыми коленями, на диване. Но в этот раз было кое-что другое. А именно взгляд. Нет, она все еще не смотрела на что-то конкретное, но в этот раз, она как будто смотрела не в пустоту бездны отчаяния, а как тот, кто принял какое-то решение и собирается следовать ему до конца.
Заметив, что я закончил, она направила на меня свои глаза и протянула мне руку, явно желая почувствовать в ней мою. Взявшись за неё, я был притянут и посажен на диван, а сама девушка села мне на колени боком, при этом ухватившись за мою шею, как за спасательный круг.
— Знаешь, — начала она голосом, словно на исповеди (если б я знал, насколько эта шальная мысль оказалась правдива…), — до тебя, у меня в жизни было не очень много хорошего. Отец исчез еще до моего рождения, а судя по некоторым оговоркам Пилара, возможно он у нас с ним вообще был не один и тот же. Мать пропала, едва мне исполнилось семь. Затем приют, постоянные маленькие битвы за еду и игрушки. Братец дуралей, за которым приходилось присматривать. Но это еще ничего. К этому, со временем, я привыкла. Настоящие проблемы начались, когда я начала подрастать, как говорили некоторые, «в нужных местах».
Последнее она произнесла с особо мерзкой интонацией, явно кого-то пародируя, а внутри меня все похолодело в тихом бешенстве из-за догадки о том, что будет дальше.
— Их было трое, — после небольшой паузы продолжила она, — был вечер в заброшенной части приюта. Я уже и не помню, как меня туда заманили. Такие же сироты, как и я, но постарше. Их похотливые рожи еще долго являлись мне в кошмарах. А я ведь была маленькой, еще меньше чем сейчас, едва достигая головой до пояса самому мелкому из них. И эти дебилы начали в деталях расписывать что они со мной сделают и кому отдадут. По их словам, есть богатенькие пидарасы, которые любят «поменьше и помоложе». Тогда же, от стресса, я впервые и узнала о своей интуиции на слабые места. В одного из них я пнула стоящий рядом стул, из-за чего он запнулся и упал. Второму я проскочила между ног, попутно воткнув ему в причинное место заточенный об асфальт столовый нож, который умыкнула во время обеда. Промазала немного правда, но бедренную артерию точно задела. Кровь хлестала как из фонтана. От третьего мне удалось убежать. Или может он меня не преследовал, ибо пока бежала, я что есть сил кричала. Так или иначе, но добралась я до воспитателей, но моей истории они не поверили. Или не хотели заморачиваться. Позже ночью, когда все спали, я видела в окно, как они выносили труп парня, который видимо умер от потери крови, после нанесенной мною раны. Весь результат был в том, что с того времени нам перестали давать металлические столовые приборы, заменив на изделия из мягкого пластика. Ну такие, знаешь, которые маленьким детям, когда они кушать учатся, покупают? Вот. Но оружие я все равно нашла. Да, пришлось порыться в мусорке, меня несколько раз чуть не отвозили в контейнере на свалку, пару раз подралась с пьяными бомжами, но в конце концов раздобыла ржавый кухонный нож, который также заточила об асфальт. И не зря.
Ребекка сделала паузу, чтобы выпить из стакана воды, а я еле сдерживался чтобы не начать взламывать муниципальные базы данных где мог бы добыть свой новый расстрельный список. И не важно, будут ли там воспитатели-пофигисты или потенциальные насильники-педофилы. Я уже был готов идти и убивать всех. Лишь только вес девушки у меня на коленях мешал мне пойти заняться этим прямо сейчас, а также напоминал, что история все еще не закончена.
— Через полтора года после того случая, мы с Пиларом были назначены дежурными по столовой после ужина. К тому времени, те двое уже год как покинули приют, да и нам там осталось пару месяцев до дня рождения брательника. Я уже начала уборку, даже не надеясь, что этот кретин придёт раньше, чем я все закончу, как услышала в коридоре звуки шагов, которых было явно много для одного моего брата. Я уж было обрадовалась, что он кого из наших помогать позвал, но реальность оказалась куда хуже. Те двое вернулись. Вернулись со знаками шестой улицы на одежде и оружием, которое было направлено на меня. Они не забыли. Не простили. Захотели отомстить. И я очень четко понимала, что ни спрятанная в носке заточка сделанная из зубной щетки, ни ржавый, но острый кухонный нож в рукаве в этот раз меня не спасут. Даже если застану врасплох одного, второй меня просто пристрелит. Не могла я тогда от пуль уклонятся. Да даже сейчас без активированного Санди с расстояния в три метра, я навряд ли смогу достаточно быстро уйти с линии прицела. И все это я достаточно четко понимала. Как и понимала, что раз у них оружие без глушителя, то персонал либо куплен, либо запуган, а потому кричать смысла нет. Пока они понемногу приближались ко мне, я в том же темпе начала отходить в сторону окна. Хоть третий этаж и не то, чего бы мне хотелось, но в тот момент выбора просто не было. Когда я уже почти решилась прыгать прямо в окно, дверь в столовую неожиданно открылась и на пороге появился Пилар. Сука, я никогда не была так рада видеть моего долбанного брата, как в тот момент! Пока уроды отвлеклись, я успела переместиться так, чтобы один из них собой закрыл меня от другого и, достав из рукава нож, по рукоять вогнала его в горло ближайшему дебилу. На булькающие звуки обернулся его напарник и увидев, как из горла его дружка хлещет кровь, с диким то ли криком, то ли визгом начал в меня палить из своего пистолетика. Но так как я прикрылась его дружком, у которого был полицейский бронежилет, то все его выстрелы ушли в молоко. Пилар тогда также показал себя во всей красе. Я-то думала, что он с кулаками на него накинется, чем отвлечет и я смогу со своей заточкой к мрази на расстояние удара подойти, но нет. Этот долбанный кретин все же оказался гением и в кое-то веки склепал что-то полезное! Достав из кармана небольшой шарик, он бросил его в гандона с пистолетом. Попав в цель шарик разлетелся и высвободил смесь, которая сначала вела себя как сильнейшая кислота, а затем воспламенилась, как смесь из зажигательной гранаты! Ох, как визжала эта свинья, пока зажаривалась заживо! В это время, я подобрала выпавший из рук первого урода пистолет, нашла в карманах две обоймы и вместе с этим добром, мы с Пиларом начали уматывать из приюта, ибо его смесь оказалась уж слишком ядреной. Она в какой-то момент бетонный пол начала плавить! По дороге, мне пришлось отстреливать нескольких «воспитателей», в чьих глазах было немалое удивление при виде живой и целой меня. Явно были в курсе того, что там должно было произойти. Приют, в результате сгорел почти полностью и был закрыт. А мы с Пиларом поселились на улице.
